Повседневная жизнь русских литературных героев. XV - Страница 88

Переход из прежней, девичьей в новую жизнь — замужней женщины мыслился как смерть и возрождение в новом качестве. Во сне такой переход — это шаткий мосток через реку. Чтобы перебраться, нужна помощь. Точно так же, как и в лесу, нужен провожатый, спутник, с которым можно пройти через неведомый, страшный мир собственной судьбы.

Как на досадную разлуку
Татьяна ропщет на ручей;
Не видно никого, кто руку
С той стороны подал бы ей;
Но вдруг сугроб зашевелился
И кто ж из-под него явился?
Большой, взъерошенный медведь;
Татьяна ах! а он реветь,
И лапу с острыми когтями
Ей протянул; она скрепясь
Дрожащей ручкой оперлась
И боязливыми шагами перебралась через ручей;
Пошла — и что ж? медведь за ней!
Она, взглянуть назад не смея,
Поспешный ускоряет шаг;
Но от косматого лакея
Не может убежать никак;
Кряхтя, валит медведь несносный…

То, что перед Татьяной не ездовая собака, а волшебное существо с самыми опасными для девушки намерениями, передано очень тонко:

Медведя слышит за собой
И даже трепетной рукой
Одежды край поднять стыдится;
Она бежит, он все вослед,
И сил уже бежать ей нет.

Упала в снег; медведь проворно
Ее хватает и несет;
Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнется, не дохнет;
Он мчит…

Во сне бег олицетворял близость. Медведь преследует, захватывает и движется вперед. Татьяна — покоряется, боится до утраты чувств. Но не протестует — она сама протянула руку, чтобы ее перевели через «две жердочки, склеены льдиной». И теперь «скрепясь», терпит. (Кстати, именно эти строки показывают, что увечье будущего мужа Татьяны не затрагивает его способность «мчать».)

Вдруг меж дерев шалаш убогий…
И в шалаше и крик и шум;
Медведь промолвил: «Здесь мой кум;
Погрейся у него немножко!»

Последние слова медведя — нечто вроде обещания вернуться. Погрейся, и пойдем дальше. Но где это дальше? Если учесть, что сон с убийством Ленского как бы продолжается наяву, то логично предположить, что наяву будет продолжена линия медведя.

Так и есть. Татьяне скоро встретится жених. Правда, не Онегин. Но в прямом смысле — человек в медвежьей шкуре — генералы носили зимние шинели, подбитые медвежьим мехом. Отсюда и басенный образ медведя-генерала. И знаменитый «Медведь на воеводстве». Обещанный оборотень вернулся за Татьяной. Кумовство медведя с хозяином лесной избушки оборачивается в реальной жизни родством с Онегиным. А определение «косматый лакей» сопоставимо с грибоедовским «муж-мальчик, муж-слуга из жениных пажей».

В фольклоре образ медведя огромен и несопоставим с женихом-разбойником. Он очень древен, родом из языческой старины, из тех времен, когда медведя считали лесным духом и даже не отваживались упоминать его имя вслух. Разрешение внутреннего конфликта Татьяны близко к народной сказке «Медвежье ушко», где девушку отводят в лес для медведя-оборотня. Она видит человека, живет с ним и рожает троих детей, у младшего из которых от волшебства отца сохраняется медвежье ушко.

Такие родовые пятна будут и у детей Татьяны — кто-то пойдет на военную службу. Как иначе в дворянской семье XIX века?

Надо знать, что в лес, в подарок хозяину, отводили девушку, которая по каким-либо причинам — потеря близких, позор, отсутствие приданого — не могла оставаться в общине и найти себе жениха.

Такова и Татьяна — небогатое приданое, смерть Ленского, которого по сестре она уже называет «братом», и, наконец, очень неприятный шлейф из слухов по поводу дуэли.

Независимость поведения «важного генерала» при выборе невесты (может ли лесной хозяин от кого-то зависеть?) проявляется в этом вопросе. Для барышень того времени сохранение безупречной репутации было крайне щекотливым делом. После дуэли Онегина с Ленским девицы Ларины не то чтобы опозорены — но, как тогда говорили, «с душком».

В «многодевичьей Москве», где контингент невест не переводился, можно было найти суженую и без скандала за спиной. Ольгу бесполезно было даже везти на ярмарку невест. Формально дуэлянты стрелялись из-за нее. Потому младшую Ларину и окрутили с заезжим уланом — умчал, и слава богу.

Но пострадала и старшая. Ведь Онегина на ее именинах посадили напротив Татьяны — на место жениха. На именинах же он танцевал с Ольгой — то есть стал ухаживать не за той невестой. Вышла ссора, закончившаяся убийством. И пусть дело замяли, разговоры остались. Эта «испорченность» невесты во сне выглядит так:

Всё указует на нее,
И всё кричит: мое! Мое!

Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ней сам-друг,
Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
К ней на плечо; вдруг Ольга входит,
За нею Ленский…

В реальной жизни целые роты матушек и тетушек с обеих сторон выясняли репутацию жениха и невесты.

Даже если московская родня мадам Лариной старалась ни о чем не говорить (хотя, думаем, дело обстояло как раз наоборот, ведь опрашивали не только барынь, но и слуг, всучив целковый), неприятных сведений о дуэли было не утаить. Так что «толстый генерал» занял свой «шевардинский редут» и устоял на нем.

С фольклорной точки зрения, кто кум медведя-оборотня? Оборотень-волк. Но, если медведь домовит, живет в лесу, в одном месте, с избранной девушкой, к которой поворачивается своей человеческой стороной, то волк в славянской древности — член воинского братства, у него нет семьи, даже если и встречаются связи. Превыше всего он ценит принадлежность к мужскому союзу и свободу передвижения по окрестностям. Онегин не лишен этих черт — «когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел», «охота к перемене мест» и, наконец, встреча во время странствий с Южным обществом, как форма вступления в боевое братство. Под завораживающей нас уже не первое столетие историей прощупывается фольклорный фундамент: девушка полюбила члена мужского волчьего союза, он не мог остаться с ней, ее отправили в лес к медведю. Когда волк, сделав очередной круг, вернулся, он увидел прекрасную хозяйку леса, но она уже отказала ему, так как была отдана другому.